Почему Грецию называют «колыбелью европейской цивилизации»?

Особенности цивилизации

Основные элементы европейской цивилизации способствовали формированию рыночной экономики в средние века. В то же время господствующая на континенте христианская культура принимала непосредственное участие в формировании принципиально новых смыслов человеческого существования. Во-первых, они стимулировали развитие человеческой свободы и творчества.

В последующие эпохи Возрождения и Просвещения древний генотип европейской цивилизации окончательно проявился во всей полноте. Он принял тип капитализма. Политическая, социально-экономическая и культурная жизнь европейского общества отличалась особым динамизмом.

интересно отметить, что даже в условиях альтернативного социального генотипа древности примерно до XIV-XVI вв. В эволюционном развитии Запада и Востока было много общего. До этого времени культурные достижения Востока были сопоставимы с достижениями Западного Возрождения по значимости и результатам. Интересно отметить, что в мусульманскую эпоху Восток продолжал свое культурное развитие, прерванное греко-римским миром, занимая ведущее место в культурном смысле на протяжении нескольких столетий. Интересно, что Европа, будучи наследницей древней цивилизации, присоединилась к ней через мусульманских посредников. В частности, европейцы впервые познакомились со многими древнегреческими трактатами, переведенными с арабского языка.

В то же время различия между Востоком и Западом со временем стали очень фундаментальными. Прежде всего, они проявили себя в плане духовного развития культурных достижений. Например, типографика на местных языках, получившая широкое распространение в Европе, открыла прямой доступ к знаниям для обычных людей. На Востоке таких возможностей просто не существовало.

Важно и другое. Научное мышление западного общества было, прежде всего, направлено вперед, проявляясь в большем внимании к фундаментальным исследованиям, естественным наукам, которые требуют высокого уровня теоретического мышления. В то же время на Востоке наука была, прежде всего, практической, а не теоретической, она существовала неотделимо от эмоций, интуитивных решений и опыта каждого отдельного ученого.

В 17 веке мировая история начала складываться по пути глобализации и модернизации. Такая ситуация складывалась до 19 века. С возникновением прямого противостояния двух типов цивилизаций превосходство европейской цивилизации над Востоком стало очевидным и очевидным. Во многом это было связано с тем, что мощь государств определялась военно-политическими и технико-экономическими преимуществами.

Существующий цивилизованный современный подход изначально был основан на признании неизбежности культурных различий и отказе от какой-либо иерархии культур, в случае необходимости, на отказе от ценностей всех видов цивилизаций.

Греция

именно Грецию принято называть колыбелью европейской цивилизации. Это страна с богатым наследием и долгой историей.

Первоначально эллинистическая цивилизация возникла как сообщество городов-государств, наиболее влиятельными из которых были Спарта и Афины. У них было множество возможностей для управления, философии, культуры, политики, науки, спорта, музыки и театра.

Они основали многочисленные колонии на берегах Средиземного и Черного морей, на юге Италии и на Сицилии. Считается, что колыбель европейской цивилизации берет свое начало в Древней Греции.

Ситуация кардинально изменилась в 4 веке до нашей эры, когда из-за внутренних конфликтов эти колонии пали жертвой македонского царя Филиппа II. Его сын Александр Великий распространил греческую культуру в Египте, Персии и Индии.

Климат и расположение

Уникальность Греции заключается в том, что она омывается Средиземным, Ионическим, Эгейским и Ливийским морями, по которым разбросаны ее живописные острова. Их более 3000.

Благоприятный климат способствует плодородию и богатству этой щедрой земли. Здесь сочетаются средиземноморский, альпийский и умеренный климат. Средиземноморье приносит жаркое сухое лето и мягкую влажную зиму. В горных регионах холодная зима и жаркое лето, характерные для альпийского климата. А для восточных регионов характерен умеренный климат, когда лето сухое и жаркое, а зима влажная и холодная.

Главные города

Афины — столица Греции. Город окутан мифами и легендами, где сосуществуют древние традиции и современные обычаи. Символ Афин — величественный древний Акрополь. Именно здесь зародилась европейская цивилизация. Это музей под открытым небом, куда стекаются туристы со всего мира.

Салоники — второй по величине и важности город Греции. Это культурная столица страны. Главная достопримечательность — Львовская башня или Белая башня, она возвышается над городской набережной и является не только исторической достопримечательностью, но и смотровой площадкой, с которой открывается великолепная панорама города.

Кухня

Греция всегда славилась своей неповторимой средиземноморской кухней. Основными продуктами на столе греков всегда были овощи, сыры, рыба, мясо и морепродукты. Кухня отличается натуральными продуктами и разнообразными начинками. В греческой кухне особое место отведено специям и приправам. Блюда дополняются остротой и ароматом розмарина, базилика, петрушки, мяты и других ароматных трав. Главный принцип питания для греков — простота, красота и польза.

Царица стола у греков — оливковое масло. Оливковое дерево здесь считается священным. Никто не имеет права рубить оливковое дерево, даже если оно растет в частной собственности. С этим деревом связаны легенды. Согласно одной из них, богиня Афина выиграла спор из-за Аттики, подарив грекам оливковое дерево. Местные жители верят в волшебные свойства этого дерева. Считается лечебным, поэтому используется в фармацевтической, пищевой и косметической промышленности. Греки считают ежедневное употребление оливок, оливок и оливкового масла в любом виде лучшей профилактикой болезней.

Греция во времена гегемонии Фив

В 371–362 гг. До н.э., будучи хранительницей царского мира, Спарта впервые укрепила свои позиции. Однако растущее сопротивление Афин, которые медленно оправлялись от поражения в Пелопоннесской войне, было основано в 378–377 гг. До н.э., новый аттический союз, который становился все менее и менее подверженным влиянию афинского правления. Действительно, и Спарта, и Афины были обеспокоены ростом фиванского могущества и стремились сдержать фиванское влияние. Но в 371 г до н.э столкнулись два старых врага. В битве при Левктре спартанская армия потерпела поражение от фиванцев. Это означало крах спартанской гегемонии. Подъем Фив закончился через несколько лет, когда Эпаминонд, главный стратег, пал в 362 г до н.э., однако Спарта потеряла Мессинию и, таким образом, стала второстепенной державой.

На Сицилии процветающие города-государства, такие как Сиракузы, процветали и достигли почти гегемонистского положения при Дионисии I. В четвертом веке до нашей эры Сиракузы были охвачены серьезными гражданскими войнами. С начала V века Карфаген и сицилийские греки ожесточенно сражались. Фактически, только периферия, так называемая Третья Греция, вдали от Афин и Спарты, которая процветала после Пелопоннесской войны, такая как Беотия и Фивы, а также Фессалия, Коринф и Мегара, оправились от войны и своей экономики начал цвести.

Восстание Македонии в северной Греции

В 359 г до н.э на македонский престол вступил Филипп II. Ему удалось максимально использовать превосходство греческого полиса. Он смог сплотить благородные семьи в битве больше, чем раньше, приближая их к королевской семье. Прежде всего, он создал постоянную и профессионально подготовленную армию, благодаря которой Македония стала главной военной державой Греции. В 1950-х он сражался против Фоккера и в 352 г до н.э выиграл Фессалию. В 343 г до н.э последовало завоевание Фракии, включая местные золотые рудники, которые заложили экономические основы для дальнейшего роста власти. Афинам серьезно угрожала экспансионистская политика Филиппа. В частности, Демосфен пытался убедить афинян в том, что Филипп хотел их подчинить, но поначалу они его не слушали. Наконец, в 340 г до н.э была сформирована защитная коалиция, но в 338 г до н.э армия потерпела поражение. Филипп основал Коринфскую лигу в 337 г до н.э., был назначен гегемоном и стал фактическим правителем Греции. Однако он больше не мог осуществлять свои планы по борьбе с Персией: он был убит в 336 году до нашей эры.

Походы Александра Македонского

Однако его сын Александр, позже названный Македонским, осуществил амбициозные планы Филиппа. Он поднял с колен восставшие греческие города и разрушил Фивы. Своей легендарной кампанией Александр Великий (с 334 г до н.э.) открыл грекам двери в новый мир: он победил персидские армии и двинулся в Индию. На этом закончилась классическая эпоха Греции.

Это положило начало эпохе эллинизма, когда после смерти Александра в 323 г до н. Э. Образовались греческие города-государства, и образовались федерации, которые играли лишь второстепенную роль, несмотря на то, что греческая культура распространилась на Индию.

Отличительные черты

Европейская цивилизация характеризуется рядом важных отличий, определяющих ее сущность. Прежде всего, важно, что это интенсивно развивающаяся цивилизация, для которой характерна идеология индивидуализма. Предпочтительно это приоритет самой личности и ее конкретных интересов. При этом общественное сознание воспринимается исключительно реально, свободное от религиозных догм при решении практических задач.

интересно, что, несмотря на рационализм, в развитии европейской цивилизации ее общественное сознание всегда было ориентировано на христианские ценности, считающиеся нормативными и высшими. Идеал, за который стоит бороться. Общественная мораль была сферой безраздельного владычества христианства.

Следовательно, католическое христианство стало одним из определяющих и ключевых факторов формирования западного общества. На своей идеологической основе возникла наука в ее современном понимании, став сначала методологией познания божественного откровения, а затем изучением причинно-следственных связей материального мира.

В то же время следует подчеркнуть, что западный тип цивилизации всегда характеризовался евроцентризмом, поскольку Запад считал себя вершиной и центром мира.

Среди характерных черт западной цивилизации можно выделить семь основных, которые, следовательно, стали основными ценностями, обеспечившими ее развитие.

1. Ориентация на новизну, динамизм.
2. Ориентация личности на автономию, индивидуализм.
3. Уважение к человеческой личности и достоинству.
4. Рациональность.
5. Уважение к концепции частной собственности.
6. Идеалы равенства, свободы и толерантности, существовавшие в обществе.
7. Предпочтение демократии всем другим формам социального и политического устройства государства.

Характеристика

Характеризуя европейскую цивилизацию, важно отметить то новое, что она привнесла в современный мир. Примечательно, что страны Запада, в отличие от таких закрытых государственных образований, как Индия и Китай, были крайне разными. В результате народы и страны западной цивилизации приобрели свой непохожий и самобытный облик. Наука, положившая начало глобальной истории человечества, сыграла важную роль в формировании европейской цивилизации.

Если сравнивать страны Запада с Индией и Китаем, где не существовало концепции политической свободы, то для Запада идея политической свободы была одним из главных условий существования. Когда на Западе познали рациональность, восточная мысль, прежде всего, выделялась своей последовательностью, которая позволила разработать формальную логику, математику, а также правовые основы государственного устройства.

В истории европейской цивилизации жители Запада сильно отличались от жителей Востока, понимая, что он был началом и творцом всего. Исследователи отмечают, что западная динамика возникает из «исключений». В его основе — постоянное чувство неудовлетворенности, беспокойства, стремление к постоянному развитию и обновлению. На Западе всегда было политическое и духовное напряжение, которое требовало увеличения духовной энергии, а на Востоке главным было отсутствие напряжения и состояние единства.

Первоначально западный мир развивался в рамках своей внутренней полярности. Основы западноевропейской цивилизации были заложены греками, сделавшими это таким образом, что мир был отграничен от Востока, оторвался от него, но постоянно обращал свой взор в этом направлении.

Древние цивилизации

Можно говорить о существовании первых цивилизаций на территории европейского континента со времен железного века.

Около 400 г до н.э культура Ла Тена распространила свое влияние на обширные земли, вплоть до Пиренейского полуострова. Так родилась кельтебрическая культура, с которой римляне оставили многочисленные свидетельства контактов. Кельты смогли противостоять распространению влияния римского государства, которое стремилось завоевать и колонизировать большую часть южной Европы.

Еще одна важная древняя европейская цивилизация — Этрурия. Этруски жили в городах, которые объединились в союзы. Например, самый влиятельный этрусский союз включал 12 городских общин.

Северная Европа и Британия

Первые попытки романизации территории древней Германии были предприняты Юлием Цезарем. Границы империи расширились только при Нероне Клавдии, когда, наконец, были покорены почти все племена. Успешную колонизацию продолжил Тиберий.

Римская Британия возникла после завоевания Галлии Юлием Цезарем. Он предпринял две кампании на британских землях. В результате систематические попытки завоевания продолжались до 43 года нашей эры, пока Британия не стала одной из отдаленных провинций Римской империи. При этом север практически не пострадал. Среди местного населения, недовольного таким положением дел, происходили регулярные восстания.

Обзор историософских идей

Помимо поиска профессиональных историков, идеи, высказанные блестящими профессионалами или любителями в других областях, особенно философами, имеют особое значение для углубления понимания исторического процесса. Поэтому, по сути, уместно предварять историографический очерк обзором таких идей и концепций. Этот обзор условно можно назвать историософским. Целесообразно включить в него описание трудов профессиональных историков, концептуальный смысл которых превышает новизну их фактического материала, например, А. Тойнби. Поскольку наша тема — история Европы, историософские идеи останутся за рамками текста, в который не включены европейские сюжеты — ни те, что содержатся в книгах Ветхого Завета, ни те, что принадлежат мыслителям Древнего Египта, Месопотамия и Иран, ни тем более те, которые могут быть выведены из книг мудрецов Китая или Индии. Здесь не будет даже обзора мусульманской истории, хотя некоторые отрывки в книгах средневековых историков, принадлежащих к исламскому миру, относятся к событиям европейской истории и, в то же время, проливают дополнительный свет на эти события не только из фактической точки зрения, но также, принимая во внимание их отстраненность, его инконфессиональный взгляд на эти события.

Погружение в глубины прошлых веков в поисках хронологической отправной точки, для обзора наиболее глубоких и влиятельных исторических идей может остановиться на Платоне. Платон не был историком; и его идеалистическая конструкция не характеризуется историзмом, интересом к эмпирической стороне событий или анализом движущих факторов исторического процесса. Но именно ввиду идеалистического отвращения к печальной современности в его глазах автор «Государства» и «Законов» первым в античном мире разработал утопический проект, а не очередной литературный миф о возрасте золота, но, так сказать, проект, продуманный до мелочей, с подробным и строгим регулированием всего устройства жизни идеальной политики. Таким образом, он предложил своего рода стандарт, сравнивая себя с которым можно подтвердить реальное состояние общества в различные моменты его существования, вооружив историков критерием оценки, который позволил бы им выйти за рамки эмпирической фактографии и субъективных предрассудков.

Совершенное государство Платона, управляемое философами, для которых справедливость является высшей этической ценностью, и в то же время сочетающее в себе черты коммунизма, принудительного аскетизма и рабства, может показаться на наш вкус отнюдь не идеальным и даже пугающим своеобразным сочетание бараков и стада крупного рогатого скота, но, в конце концов, все более поздние утопии не лишены этих общих платонических черт; И все же эта зловещая утопия отражает афинский полис времен Перикла, исчезавший на глазах ностальгического Платона, в котором граждане были воодушевлены твердой заботой об общем благе, столь контрастирующей с современностью Платона, когда в общественных настроениях преобладал эгоистичный индивидуализм. В «Законах», написанных Платоном в глубокой старости, есть еще одна новая для него идея — о двух душах мира: добре и зле, которая предвосхитила манихейский дуализм. За этим стоит глубокое понимание противостояния добра и зла, которое составляет главный источник не только индивидуальной человеческой жизни, но и истории человеческих обществ. Платон противопоставляет идеальное государство четырем порочным типам правления: тимократии, олигархии, демократии и тирании.

Эту типологию форм правления, аналитически разработанную и усложненную, Аристотель в трактате «Политика» придал качеству научной систематики. Поэтому даже современные теории публичного права опираются на классическую классификацию Аристотеля, лишь модифицируя ее. Аристотель различал монархию, когда государственная воля и власть принадлежат одному человеку, аристократия, когда власть принадлежит нескольким людям, и политику, когда власть принадлежит всем свободным и полноправным гражданам. Из этих правильных форм правления, в которых власть служит общему благу, он отличает неправильные, когда каждый из сформулированных им механизмов правления действует в извращенной форме, а носители власти преследуют личные цели. Такими он считал тиранию, олигархию и демократию. В истории Аристотель наблюдает за заменой одних форм государственного устройства другими, одновременно устанавливая наиболее типичную последовательность этой эволюции: аристократия рождается из монархии, которая, в свою очередь, сменяется политикой, а затем — серией нарушения следуют формам: сначала олигархия, которая заменяется тиранией, когда тиран свергнут, устанавливается демократическое правительство. Фактически, характеризуя формы правления, существующие в современной политике, а также известные ему из истории, он обнаруживает почти во всех них сочетание нескольких форм, хотя и с преобладанием одной из них.

Непревзойденный мастер определений, Аристотель предлагает твердые и лаконично сформулированные определения наиболее важных юридических и экономических категорий, которые все еще поражают своей точностью. Это особенно верно в отношении таких понятий, как государство и гражданин, свобода и рабство, торговля и деньги. В то же время, в отличие от фантастического платоника Сократа, а точнее самого Платона, в всегда уравновешенных суждениях Аристотеля присутствует почти конфуцианская трезвость и здравомыслие. Коммунистический проект Платона «Государство» и «Законы» подвергается сокрушительной критике, показывая его несостоятельность и утопичность.

Аристотель иллюстрирует свои теоретические обобщения примерами из политической и экономической истории греческих городов-государств, особенно Спарты, Афин и городов Крита. Выходя за пределы эллинского мира, он кратко, но адекватно характеризует олигархическое правление в Карфагене, давая ему оценку, в которой, как и в большинстве других его характеристик, критический элемент присоединяется к апологетическому. Кроме того, Политика анализирует реализованные и нереализованные законодательные проекты успешных и неудачных реформаторов.

Христианизация эллинистического мира радикально изменила исторические концепции тех греческих и латинских мыслителей, чьи умы были озарены светом Евангелия. Описывая новизну христианского восприятия истории, британский философ Р. Дж. Коллингвуд писал: «Все люди и все народы вовлечены в осуществление божественных планов, поэтому исторический процесс происходит повсюду, всегда его характер одинаков. Каждая его часть является частью одного целого. Христианин не может быть удовлетворен римской историей или любой другой историей отдельного народа: ему нужна история мира — в целом, всеобщая история, темой которой должно быть осуществление божественных планов для человека. Нашествие христианских идей преодолевает не только гуманизм и субстанциализм, характерные для греко-римской историографии, но и ее партикуляризм »(Р. Дж. Коллингвуд. Идея истории. Автобиография. М., 1980, с. 49).

Наиболее плодотворной реакцией в области идей на катастрофу 410 г. — взятие и разграбление Рима ордами Аллариха — стал «Город Бога» блаженного Агостино. Изображая бедствия, постигшие город, Августин пытается убедить читателя в том, что нет повода упрекать христианскую веру, принятую в империи незадолго до падения Рима, поскольку эти страдания, с одной стороны, были достойным наказанием для грешников и не представляет собой настоящего несчастья, но с другими это благотворное испытание для праведников, которым уготовано вечное блаженство.

В «Граде Бога» Августин произвел настоящую революцию в философии истории, представив ход мировых событий в их стремлении от начала, от сотворения мира до конца, в сотериологической и эсхатологической перспективе. Для Августина главный стержень мировой истории — это сравнение Города Божьего и города земли. Начало Города Небесного в сотворении мира, его продолжение — в спасительном действии промысла Божьего по отношению к падшему человечеству, что отражено в событиях священной истории Ветхого Завета, ее кульминация — смертью на земле крест и в воскресении Христа Спасителя, Мессии, обещанного пророками. Таким образом, Город Божий является здесь, на земле, как Церковь Христа, в которой спасение верных для жизни вечной достигается с Христом. Блаженный Августин отождествляет земной город с городом дьявола, и поэтому его судьба — падение ангелов, на земле его история начинается с падения Адама. Блаженный Августин видит в братоубийстве Каина первого устроителя земного города, согласно Книге Бытия. Противостояние праведников и грешников в земной истории человечества составляет содержание истории мира, концом которой будет воцарение Антихриста, второе пришествие Христа, всеобщее воскресение из мертвых и последнее суд Божий — в нем святые получат вечное блаженство со Христом, а нераскаявшиеся грешники — вечные муки вдали от Бога.Моральный источник создания Небесного Града праведниками, откликнувшимися на Божий призыв, — благодарная любовь к Создатель и земной город построен земным самолюбием, доведенным до презрения к истинному Богу, прикрытием которого является ложное благочестие, почитание воображаемых богов, наделенных различными греховными страстями. В Граде Божьем Августин характеризует важнейшие события в истории Рима, а отчасти и других государств, в свете действия Божьей благодати и грешной человеческой воли, которая им противостоит. Его опыт синхронизации истории Древнего Израиля и народов и государств Ближнего Востока, отраженной в Ветхом Завете, с историей эллинов и Рима представляет значительный интерес для исторической науки.

Блаженный Августин в своем творении употребляет слово «народ» (gens) в особом значении, противопоставляя римлян христианскому народу, то есть римским язычникам. Его современные и более ранние восточные отцы писали в равной мере о трех народах: христианском, еврейском и эллинском, что означает, что греки были язычниками. Язычники неэллинского происхождения также стали эллинами под пером христианских писателей — несмотря на то, что язык христианского народа и язык самой церкви, в конце концов, тогда назывались эллинскими. А после св. Юстиниана, со времен тотальной христианизации империи, как это ни парадоксально, язычников уже называли эллинами, исключительно не эллинского происхождения, и такое употребление слова установилось на протяжении столетий, до начала античной эпохи. — Османская освободительная борьба, которая велась как под знаменем православия, так и эллинизма.

Слово «римляне» приобрело на Востоке совершенно другое значение, особенно в его греческой версии: римляне. Перенос императорской резиденции на Босфоре Святым Константином, создание грандиозной экуменической столицы на месте вторичной Византии, нового Рима, освятили имя римлян в умах восточных христиан и вскоре было принято народом как имя собственное, а впоследствии, ввиду отождествления христианского Рима со вселенной, имя римляне, римляне, в определенной степени утратившие связь не только с латынью, но и с эллинской этнической группой, основываясь на юридической фикции подчинения всех православных христиан императорам нового Рима, почти в полном противоречии с терминологией блаженного Августина, он начал обозначать православных христиан любой этнической или политической нации… Представленная терминологическая эволюция здесь проливает свет на процессы исключительной важности в историческом сознании Восточной Римской империи, на самую суть явления, получившего в науке Общепринятое, хотя и неудачное название византинизма.

Один из столпов византизма — симфония священства и царства. Основные принципы симфонических отношений между церковью и государством зафиксированы в канонах и государственных законах империи и отражены в святоотеческих писаниях. Суть симфонии — взаимное сотрудничество, взаимная поддержка и взаимная ответственность без вмешательства одной стороны в сферу исключительной компетенции другой. Классическая византийская формула взаимоотношений между государством и церковной властью содержится в Эпанагоге: «Мирская власть и священство связаны друг с другом, как тело и душа, они необходимы для государственной структуры так же, как и тело и душа в живом человеке. В их связи и согласии заключается процветание государства ». Та же идея содержится в Деяниях 7 Вселенского Собора: «священник — это освящение и укрепление имперской власти, а имперская власть правит землей по справедливым законам».

Историографическая мысль нового Рима характеризуется идеей о том, что в исторических событиях воля Бога действует косвенно, по инициативе людей, наделенных свободной волей, что Божье провидение не подавляет человеческую свободу, основанную на догматическом золоте VI века. Вселенский собор, посвященный учению Максима Исповедника, предъявляет истине Божьей всю полноту ответственности за то, что он сделал, идея, чуждая любому фатализму. В этом плане весьма характерно, не лишенное остроумия, наблюдение известного Михаила Пселла о Константине Мономахе: «его совершенно не заботила его безопасность, его спальня не запиралась во время сна… Когда его упрекали за это он не был оскорблен, но отверг упреки как несовместимые с волей Бога. Этим он имел в виду, что его царство исходит от Бога и охраняется им одним… Я часто приводил в качестве примера архитекторов, кормчих и, наконец, начальники отрядов и командиры: «никто из них», — сказал я, «делает свое дело, не оставляет надежды на Бога, но первый строит здания по правилам, другой руководит кораблем рулем, и Военнослужащих каждый носит щит, вооружен мечом, носит шлем на голове и покрывает остальную часть тела доспехами »(Майкл Пселл. Хронография. М., 1978, с. 109).

Одной из фундаментальных основ византийской истории является отождествление Вселенной с Римской империей, что, несомненно, имело место как условность, но как такая конвенция, абсолютно необходимая для построения ключевой юридической догмы, на которой основывается вся структура мира. Православная империя. Библейский корень этой идеи находится в видении пророка Даниила, в толковании пророком таинственного сна царя Навуходоносора. В этом сне Даниил видит ответ, данный сверху на мысли царя о том, что будет после него, иными словами, останется ли царство, созданное Навуходоносором, правителем судеб мира, или уступит место другим царствам. Согласно толкованию Даниила, золотая голова царского сна, изображение, грудь и руки из чистого серебра, живот и бедра из меди и ноги, частично из железа, частично из глины, символизируют смену четырех мировых империй (Дан. 2: 37-43). Исторически такими последовательно доминирующими царствами были Вавилонская, Мидо-Персидская, Александра Македонского и Римская империи.

Согласно общепринятому толкованию христианских экзегетов, книга пророка Даниила, во время существования четвертой империи, приходится на возникновение царства не от мира сего, Мессианского Царства. Мессианское Царство — это Церковь Христа. Но возникновение Мессианского царства во время существования Римской империи дало византийской истории повод перенести атрибут вечности, присущий церкви, в христианизированный Рим. В этой системе представлений вечно присутствует не только Церковь Христова, но и Римская империя. Перенос столицы империи к проливу Босфор и название Константинополь как Новый Рим интерпретировалось в Византии после разрыва церкви с Римом как провиденциальное событие, которое предвосхитило перенос центра православного мира с Тибра на Босфор.

После падения Константинополя, когда Россия увидела Божье наказание за флорентийскую унию, Москва с 1480 года, столица единственного независимого православного государства, начала восприниматься сначала в России, а затем на Православном Востоке как новый политический центр православного мира. Кроме того, идея передачи прав и привилегий императоров московскому князю нашла подкрепление в браке великого князя Ивана III с племянницей последнего императора Зоя Палеолог, которую в России переименовали в Софию. Идея Москвы как третьего Рима прочно укоренилась в российском политико-церковном сознании, получив полуофициальный статус в том виде, в каком она сформулирована в нескольких посланиях старца Филотея, носящих характер религиозных и журналистские трактаты. «Да, он весит, любящий Христа и любящий Бога, — пишет старец, — как будто все христианское царство подошло к концу и сошло в одно царство нашего владыки, согласно пророческим книгам, то есть Царство Русское: два Рима пали, а третий стоит, а четвертого нет ». (Памятники древнерусской литературы. Конец 15 — первая половина 16 века. М., 1984, с. 452).

Существенная деталь в истории развития идеи Москвы — третьего Рима заключается в том, что его более поздняя интерпретация сместила первоначальную мысль старшего Филотея с его сильным эсхатологическим акцентом на религиозный и политический триумфализм. В сущности, старец Филофей был очень далек от извинений за образ жизни в России своего времени. Его послания характеризуются не столько панегиричностью, сколько обвинительным пафосом. Москва — третий Рим, а четвертого не будет, потому что из-за наших грехов приближается конец времен и скоро произойдет второе пришествие Спасителя. Это, по словам старца Филофея, является поводом не для национальной гордости, а для эсхатологической трезвости. В завоевании Константинополя турками он действительно видел Божью кара за флорентийскую унию, но в том, что после отказа от унии греки остались православным народом, Филотео-старец не сомневался. Они только потеряли царство, но сохранили несравненно самое ценное — православную веру. И печальная судьба Константинополя — грозное предупреждение его наследнику, третьему Риму.

Исторические идеи средневекового Запада, в отличие от трезвой и не утерянной исторической памяти культурного византийского общества, характеризуются невинной верой в самые смелые изобретения фальсификаторов: фантасмагории, легко трансформируемые в идеологемы, в систему фундаментальных координаты видения мира. Очень красноречив в этом плане миф о даре Константина (donatio constantini), который впервые появился как подделка в сборнике псевдоисидорианских указов (collectio canonum isidori mercatori) IX века. В этом письме Константин Великий пишет, обращаясь к святому Папе Сильвестру, который уезжает из Рима и Италии и переносит свою столицу в Константинополь, потому что он недостоин быть рядом с римским первосвященником, которому он передает дворец Латеранский, Рим, Италия и весь Запад вместе с имперскими знаками отличия. Однако следует отметить, что эта подделка позже получила хождение в Византии и даже вошла в нашу «Книгу летчиков», изданную при патриархе Никоне.

пятнадцатый век стал эпохой кризиса в западном мировоззрении. Одним из его проявлений был гуманизм, глубоко изменивший историографическую мысль Западной Европы. Одним из истоков гуманизма является эмиграция греческих ученых в Италию в результате османского завоевания. Углубленное изучение греческого языка в кругу интеллектуальной элиты Италии под руководством византийских эмигрантов, свободное овладение классической латынью, усвоение которой в конечном итоге преобразовало дискредитированную средневековую латынь, на которой до этого говорили бегло священнослужителями, юристами, врачами, на мертвом языке открыли новый для ученых — гуманистов, ранее известный лишь крайне фрагментарно, в своеобразной схоластической рефракции, мир классической античности, и это новое видение оказалось быть таким ослепительным, который многих соблазнил. Редкие гуманисты в конце концов пошли по пути обращения в языческие верования древних, но своего рода шизофрения, раскол сознания между приверженностью христианству и обманом языческой древности, стала родовой чертой западного гуманизма.

Самым выдающимся итальянским гуманистом был каноник и папский секретарь Лоренцо Валла, библеист, теолог и филолог. Песо и его вклад в историческую науку Запада. В своем трактате о даре Константина он представил неопровержимые доказательства ложности этого документа, ставшего краеугольным камнем исторической перспективы западного средневековья. Л. Валла фактически была основоположником критического метода в историографии, который придал ей черты науки в современном понимании этого слова.

Одним из самых могущественных и последовательных мыслителей эпохи гуманизма был Н. Макиавелли, политик, государственный служащий, дипломат и одновременно политолог и историк, автор блестящей Истории Флоренции, но известный всему миру все для его «Государя» (Князя), ставшего одноименным аморализмом, что не совсем правильно. Макиавелли не является пропагандистом аморальности в политике, он имеет лишь реалистичную оценку действий такого правителя, из которой до сих пор невозможно сделать вывод об аморализме или моральном релятивизме писателя, хотя в его книге нет причин для опровержения общепринятых представлений о нем. Своеобразной чертой политической науки Макиавелли является релятивизм в оценке той или иной формы государственного устройства с точки зрения ее целесообразности, так что исследователи его идей с почти идентичным основанием находят в его суждениях основания представить его в качестве апологета для республики и как последовательный монархист, этакий теоретик абсолютизма. Образ «Повелителя», вдохновленный сыном Папы Александра Чезаре Борджиа, который не уступал своему отцу в нарушении всех божественных и человеческих законов, предвосхищает великих диктаторов двадцатого века, которые, по вкусу их время, как он не позаботился одеться в монархические знаки отличия.

Хотя гуманист и католик Лоренцо Валла стал родоначальником исторической научной критики, более значительным был вклад в развитие научной критики лидеров Реформации. Для целей антикатолической полемики протестантские писатели должны были систематически разоблачать вымыслы истории средневековой католической церкви, на которых основывались экклезиология и каноническое право Рима, отвергнутые реформатами. Особенно велики для исторической науки результаты исследований французского гугенота Дж. Дж. Скалигера, который стал подлинным создателем научной хронологии, основанной на хронологических исследованиях древних, в частности, александрийских ученых, подвергнутых критическому анализу, сделав , заодно ряд существенных уточнений. В своем «Сокровище времени» Скалигер на основе синхронного сравнения событий классической античности с библейской историей и историей Древнего Востока добавляет к древней истории тщательно выверенную хронологию Средневековья, основанную на аналитический документ, критика, основанный на астрономических наблюдениях, составил хорошо датированный очерк истории мира, настолько совершенный и, за исключением отдельных деталей, принципиально непоколебимый, настолько, что даже в наше время попытки радикального Пересмотреть это приведет к любопытным шарлатанским экспериментам.

По сути, первым опытом научной социологии стала работа другого протестанта, Т. Гоббса, опубликованная под аллегорическим и в то же время достаточно информативным названием «Лефиафан, или материя, форма и власть церкви и гражданского государства». »Это энциклопедический трактат по теологии, философии, этике, юриспруденции. Государство и общество представлены в нем как некий механизм, непознаваемым движителем которого является сам Бог. Учение Т. Гоббса об обществе основано на противопоставлении естественного права и позитивного права. Согласно Гоббсу, естественное право без гражданского права создает ситуацию войны всех против всех, отсюда необходимость существования позитивного права. Гоббс предложил теорию договорной природы позитивного права и его источника и поддержки: государства, которое, обладая высшей и абсолютной властью на территории, находящейся под его контролем, выводит общество из общего состояния войны. В то же время свобода суверена, носителя абсолютной власти, носит надправовой характер, поскольку сам суверен должен быть отстранен от повиновения закону. Абсолютная власть монарха устанавливает мир в границах государства, но в международных отношениях, благодаря суверенитету государств, по Гоббсу, царит естественный закон — всеобщая вражда и, неизбежный способ разрешения противоречий, остается война.

Т. Гоббс также является автором блестящей исторической брошюры «Бегемот или длинный парламент», написанной в форме диалога, иллюстрирующего его идеи на примере английской революции, о которой он пишет как о событии, которое не может Его масштабы нельзя сравнивать ни с чем: «если бы во времени, как и в пространстве, были более или менее высокие и низкие места, то я искренне поверил бы, что время между 1640 и 1660 годами было самым высоким». — но это было также время, когда можно было «увидеть все виды несправедливости и безумия, которые мир может только вообразить» (Томас Гоббс. Сочинения в 2-х томах. Том 2, с. 591) — слова, которые могут служить как эпиграф, наиболее подходящий для истории каждой великой революции.

В начале восемнадцатого века есть труды Д. Вико, официального историка Неаполитанского короля, которые оставались неизвестными в научных кругах до девятнадцатого века, пока они не были переведены с латинского и итальянского на немецкий, а затем на французский. Д. Вико был первым, кто попытался разработать философию истории. В отличие от философской формулы «то, что есть истина», восходящей к древней мысли и сохранившейся в средневековой схоластике, Вико сформулировал радикально прагматический парадокс: verum quia factum est (правда, потому что это было сделано, потому что это факт, если мы имеем в виду продукт действия по факту). Таким образом, центр его интересов сместился с неизменных сущностей на историческую феноменологию, в которой он называл цикличность важнейшей закономерностью, подчиняя историю своего рода биологическим часам: все народы, согласно Вико, проходят от рождения до конца одинаково, и История мира — это цикл повторяющихся циклов развития. Но циклическое движение истории в Вико, как справедливо заметил Р. Дж. Коллингвуд, «оказывается не простым вращением истории, ее прохождением через определенные фазы. История движется не по кругу, а по спирали, потому что она никогда не повторяется, а входит в каждую новую фазу в другой форме, которая определяется предыдущим развитием… В этом разница между законом циклической эволюции Вико и старая греко-римская идея строгого циклического движения в истории »(Collingwood, ed op., Pp. 66-67)).

Младшие современники Д. Вико во Франции — К. Монтескье и Вольтер бесконечно превзошли одинокого итальянского мыслителя по популярности его жизни, оказав влияние на умы, далеко вышедшее за рамки науки и академической литературы, но, несомненно, уступившее ему обоим как ученые и философы. Монтескье, автор знаменитого «Духа законов», а также «Размышлений о причинах величия и падения римлян», тоже был историком и теоретиком права, но главный недостаток его сочинений: и, более того, трактаты Вольтера, автора «Опыта морали и духа наций», в их плохой идеологии, в том, что исторический материал для них не был ни предметом фактического исследования, ни добросовестного теоретического осмысления, но резервуар для иллюстрации искаженных и поверхностных идей именно из-за своего плана и оказался чрезвычайно влиятельным, сделав их распространителями — властителями мыслей своих современников. И эти идеи сводятся к антиклерикализму, к желанию ограничить абсолютизм, укрепить гражданские и политические свободы, ввести парламентаризм во Франции по примеру Англии.

За этими клише, на более глубоком уровне, стоит антропология, фундаментально отличная от христианства. Его суть — извинение за падшее состояние человека, которое происходит из-за игнорирования этого падения. Просветители провозглашают человеческую природу как естественную человеческую природу, которая не была превращена в горнило борьбы с грехом, и, чтобы освободить его от оков несвободы, провозглашают борьбу с устаревшими и порочными средневековыми институтами, с Христианская мораль, средневековая, затрудняющая человеку, ищущему удовольствий, и, в частности, борьбу с церковью. Отсюда и знаменитый Вольтер: «Раздавить рептилию». В то же время присущий им здравый смысл удерживал их, особенно Монтескье, от атеистических крайностей энциклопедистов, таких как Гольбах или Дидро. Очевидно, что при таком прямом наборе идей на самом деле исторические исследования Вольтера и более серьезного ученого Монтескье были крайне предвзятыми и не отличались академической добросовестностью.

Более оригинальным мыслителем был Ж.-Ж. Руссо, который, хотя его можно считать одним из идейных вдохновителей великой революции и якобинского террора, в то же время не был частью десятка основных течений Просвещения. Идеология Просвещения включала в себя в качестве важнейшего компонента картезианский рационализм, который привел к примитивному культу разума. Руссо выступил против бездушного разума, извинения сантиментов, став одним из основоположников литературной сентиментальности. Неуравновешенный и крайне эгоистичный, эгоцентричный, он, тем не менее, был проповедником сострадания, в котором связь его идей с христианским наследием, которое он отвергал в своих основных догмах, была более очевидной, предлагая проект создания гражданской религии, чем тогда воспользовались якобинцы. Иррационализм Руссо также связан с его крайне негативным отношением к прогрессу, его уклонением, культом природы в противовес цивилизации, апологетикой естественного человека — дикого и естественного состояния человеческого общества, которое не было основано ни на каких положительные исторические или археологические данные, являющиеся идеологической конструкцией. Предвидя своего поклонника Л. Толстого, Руссо видел только ущерб в развитии наук и искусств, которые, по его утверждению, не приносят людям пользу, а делают их все более несчастными.

Утопический проект Руссо, который, кстати, оказал огромное влияние на идеи французских революционеров, а через них и на другие революционные идеологии и, следовательно, на ход мировой истории, содержится в его «Общественном договоре», написанном не без влияние теории Гоббса, но, в отличие от Гоббса, который считал общественные договоры уже заключенными и подлежащими строгому исполнению в рамках монархического государства, Руссо настаивал на пересмотре предыдущих договоров, утверждая, что полнота власти всегда принадлежит народу и народ, как истинный суверен, имеет право вернуться к себе, лишившись власти. Чтобы реализовать свою волю в делах государственного управления, народ, во-первых, не должен был бы передавать свои полномочия представителям — поэтому, конечно, был отвергнут принцип представительной демократии и, во-вторых, беспощадно подавлять всех тех кто посмеет противостоять или даже просто противоречить воле народа — государь. Таким образом, Руссо имеет все основания считаться идеологическим отцом политического тоталитаризма. Начав свои рассуждения с извинения за свободу как высшую ценность, он затем, как софист и демагог, но в то же время, в строгом соответствии с законами истинной революционной политики, заменяет ее равенством и почти буквально провозглашает лозунг великой революции «Свобода или смерть» в интерпретации Ф. М. Достоевского.

Характеризуя взгляды Руссо, следует отметить, что он был до крайности капризным мыслителем, в произведениях которого можно найти мысли, противоположные представленным здесь. Тем не менее, он оказал широкомасштабное и длительное влияние как на идеологов более поздней эпохи, так и на политическую практику. В то же время его наивно-парадоксальная философия истории, представленная с провокационным рвением в его первом трактате «Пробуждение наук и искусств способствовало очищению нравственности», оказалась более привлекательной для революционных идеологов, занимающихся банальной идеей просвещения прогресса, но для реакционных мыслителей вроде Ницше, а через него — на идеологов нацизма и фашизма, на проповедников консервативной революции вроде Генона.

Но Руссо также оказал влияние на своих более молодых современников — во многом далеких от него и более точных и умеренных немецких философов. И. Г. Гердер, пастор и придворный проповедник в Веймаре, был основоположником научного фольклора, поэтом и философом, автором знаменитых «Размышлений о философии истории человечества». В духе эпохи Просвещения Гердер в этой книге отстаивает оптимистическую идею прогресса, но, в то же время, не без влияния Руссо, он находит высшую ценность в любви, которая связывает людей, и поэтому считает постепенное развитие человечности и любви в человеческом обществе подлинным прогрессом. В отличие от своих современников-просветителей, Гердер оставался верным христианству, и одним из важнейших тезисов его творчества является то, что как в природе, так и в истории человечества действует провидение Божие. Гердера состоит в том, что, будучи апологетом идеи единства истории человечества, он одновременно высоко ценит специфику культуры, особенности народной жизни, состав национального характера, оба его коренной немецкий народ и другие народы. Именно из этого интереса к самобытности национальных культур, в первую очередь народов Европы, родилась его плодотворная деятельность как фольклориста, коллекционера шедевров популярной поэзии и умелого переводчика их на немецкий язык.

Одной из вершин немецкой философской классики являются работы Г. Ф. Гегеля, который, видимо, не оставил без теоретической интерпретации ни один аспект человеческого существования. Он также написал «Философию истории». В мировой истории Гегель видел заключительную фазу объективации духа, предшествующую его переходу на уровень абсолютного духа. До Гегеля история противопоставлялась вечным сущностям, единственному предмету, достойному философии. В гегелевской системе абсолютного идеализма история приобретает внутренне необходимый и высший смысл, поскольку дух, согласно идеям Гегеля, является развивающейся субстанцией, которая реализуется в истории. В истории человечества нет места случайному, произвольному, в нем все необходимо, в нем все определено, в нем фактически нет места человеческой инициативе, а точнее через деятельность личностей и В движении народов осуществляется Божественное провидение, которое вместе с тем лишено личного начала, но отождествляется с абсолютным безличным духом. В любом случае философия истории Гегеля чрезвычайно далека от идеи, уходящей корнями в Библию, о диалоге между личным Богом и людьми как личностями со свободной волей. Следовательно, в нем нет места идее греха, и поэтому его система идей часто неадекватно характеризовалась как имеющая тенденцию к аморализму. Было бы точнее сказать, что для Гегеля грех сам по себе не является грехом в полном смысле этого слова, потому что он тоже обязательно проистекает из предвечного плана Бога для человека и человечества. Гегель видел в своей работе «теодицею, как оправдание Бога в истории. Чтобы примирить дух с историей мира, на самом деле, писал он, «это может быть только понимание того, что то, что происходило и делается каждый день, не только не происходило вне Бога, но, по сути, является его работа »(Г. Ф. Гегель. Философия истории. СПб., 1993, с. 455), но гегелевский Бог, говоря словами Паскаля, является Богом философов, а не Богом Авраама, Исаака и Иакова.

Гегель интерпретирует исторический процесс в строгом соответствии со своей знаменитой диалектической схемой, с ее борьбой и единством противоречий, переходом количества в качество и отрицанием отрицания, которое содержится в триаде тезиса, антитезиса и синтеза. В то же время он считал христианскую фазу кульминацией всемирно-исторического процесса и рассматривал Воплощение как ось истории человечества.

Ни один другой философ или историк не систематизировал события мировой истории так вдумчиво, как Гегель, но в то же время и не без, временами обескураживающего, насилия философского смысла над здравым смыслом: в политической и правовой структуре современной Германии и, в частности, Пруссия, какой она стала при Фридрихе Великом, нашла вершину исторического процесса, своего рода конец истории. Напрасно они видели в этом, в свое время, проявление крайней покорности и даже подобострастия. И это оправдание существующему порядку не связано с недостатком воображения. Гегель нуждался в этом, потому что можно объяснить тайну истории — и его задача заключалась именно в этом — только тогда, когда она по существу преодолена до конца. И почему бы немцу и пруссаку не считать свою современную Германию более достойной служить финальным аккордом исторического процесса, чем современные Франция или Великобритания.

Гегель пытался открыть и объяснить секрет великой французской революции. Эта же цель была решающим толчком для исторических размышлений некоторых из его выдающихся современников. Один из самых глубоких из них — Ж. Де Местр, католик и ультрамонтан, охарактеризовал революцию в христианских категориях греха и возмездия за грех. В своей интерпретации великая революция несет с собой сатанинский принцип, но в то же время предвосхищает мысли некоторых свидетелей и противников русской революции, которые не ограничились только обращенными к ней тирадами, но попытались чтобы разгадать его тайну в свете веры в Божественное Провидение, которое и в силу силы превращать зло в добро, Де Местр обнаружил, что свирепый якобинский террор, а затем и империя узурпатора Наполеона спасли Францию ​​от расчленения и, вопреки намерениям революционеров, они подготовили его к восстановлению законной власти Бурбонов.

Де Местр, который в юности был последователем Руссо, в его зрелых произведениях с остроумным сарказмом нападает на теорию естественного человека, естественного права, человеческого равенства и общественного договора как на абстракции и вымыслы, не имеющие соответствия в реальной жизни жизнь, где все органично. «Я встречался, — писал он, — в своей жизни француз, итальянец и русский, благодаря Монтескье я знаю, что вы также можете быть персом, но я твердо заявляю вам, что я никогда не встречал человека, в котором вы написали мою жизнь. »(цитата по: Вл (адимир) С (олово). Мастер — энциклопедический словарь. Т. 20. СПб., 1897, с. 350). Апологет абсолютной монархии, он выводит ее из божественной воли, поэтому послушание подданных суверену в его концепции является не фиктивным общественным договором, а моральным и религиозным долгом, поскольку власть монарха священна, как сила Бога. В этом контексте де Местр делает еще один крайний случай папистские выводы, поскольку Папа для него, согласно божественному закону, концентрирует в себе всю полноту верховной власти в христианском мире. Развивая свои богословские идеи, де Местр предвосхитил догматическое определение непогрешимости папы Вторым Ватиканским собором. Мысли де Местра составляют вершину политической науки реакционер эпохи романтичный.

Глубоко, но не в оригинальности идей, он сильно отстает от другого толкователя главной пружины великой революции — Гобино, который в своем «Трактате о неравенстве человеческих рас» увидел в нем столкновение рас: самое сильное высокий арийский, к которому принадлежала знать, и палеоевропейский, которому принадлежала большая часть третьего сословия. Эта экзотическая теория отнюдь не верна в отношении фактического расового состава французской нации. Ввиду событий, связанных с завоеванием Галлии франками, в жилах древней французской аристократии по старинке текло больше немецкой крови, чем в третьем сословии, но расовый состав французской знати оставался прежним то же самое во время революции, что и при Меровингах — это, конечно, все еще вопрос, тем более что нет веских оснований полагать, что древние германцы были более великими арийцами, чем галлы или курсивы, и, в частности, римляне, кровь которых, возможно, была больше в жилах третьего французского государства. В любом случае идеи, которые, когда они впервые были высказаны, казались лишь оригинальной экзотикой, после подвигов эпигона Гобино А. Розенберга и соратников уже не воспринимаются как невинное любопытство, в чем, однако, не обвиняется основатель научного расизма. Что же касается самого разделения рас на низшие и высшие, то оно стало считаться одиозным только после Гитлера, а во времена Британской империи и Р. Киплинга с его гимнами цивилизационной миссии Запада это было фактически обычное дело среди этнографов, не говоря уже о банальности общественного мнения в высокомерной Европе.

Русская историографическая мысль также была своеобразной реакцией на революцию, потрясшую Европу. Но для русских мыслителей вопрос о месте России в общем потоке мировой истории и, прежде всего, об отношениях между Россией и Западом имел особое значение. Наиболее чувствительные мыслители интуитивно понимали, что основная пропасть между Россией и Западной Европой носит религиозный характер, что своеобразие нашей исторической судьбы связано с православием. В зависимости от того, как оценивалась эта связь, в общественной мысли возникали два противоположных направления: западники и славянофилы.

С удивительной ясностью вопрос о месте России в мировой истории поставлен в «Философском письме» П. Я. Чаадаев. И он дал ему самый мрачный ответ: «Мы не принадлежим ни к одной из известных семей человечества, ни к Западу, ни к Востоку… Народы — нравственные существа, как и отдельные личности. Они росли веками, как люди — годами. О нас можно сказать, что мы, так сказать, исключение среди народов. Мы принадлежим к тем из них, кто, так сказать, не является частью человечества »(П. Я. Чаадаев. Сочинения. М., 1989, с. 18, с. 21) и главной причиной антиисторической Он утверждал, что природа России заключается в ее изолированности от христианского Запада, от Рима. Позже Чаадаев изменил свои взгляды. В «Апологии сумасшедшего», продолжая настаивать на якобы антиисторической природе русского народа, он видел в это залог светлого будущего для России.

Чаадаев был первым религиозным западником. Его идейные последователи, не отличавшиеся изощренной тонкостью мысли Чаадаева, люди попроще, такие как князь И.С. Гагарин, В.С и нерелигиозные преемники Чаадаева, были идеологами русского либерализма: Т.Н. Грановский, К.Д. Кавелин, Б.Н. Чичерин. Очарование незрелой студенческой молодежи 1960-х гг. Нигилизмом также связано с западничеством.

В отличие от западников, славянофилы в своеобразии русского исторического пути, органически связанного с православной верой русского народа, видели не слабость, а силу России. Они сочли пагубным и тупиковым исторический путь Западной Европы, а не российский. Отправной точкой в ​​духовных странствиях Запада славянофилы считали великий раскол 1054 года — падение Рима от Вселенской Православной Церкви. Они нашли в петровских реформах роковую ошибку. Сближаясь с западниками в критическом отношении к современности, славянофилы не соглашались с ними в объяснении причин негативных явлений. Западные либералы утверждали, что у России нет политических свобод и что ее несвобода является продолжением многовекового русского деспотизма, унаследованного государством Москва от Византии и Золотой Орды; а славянофилы были убеждены, что бюрократическая бюрократия николаевской эпохи была порождена петровскими реформами, которые исказили русское православное и народное государство и внушили византийско-московскому самодержавию чужие черты западноевропейского абсолютизма. Допетровская древность, которую одни славянофилы, например К.С. Аксаков, видели в радужном свете, а другие считали ее гораздо трезвее, без особых идеализаций, — для всех она была мерилом исторического процесса и понесенными потерями. Питер.

Одним из самых глубоких славянофильских авторов был богослов, философ, историк, поэт А.С. Хомяков. Его по праву называли «рыцарем Православной церкви». По словам И.А. Бердяева, «Хомяков родился в свете Божьем религиозно подготовленном, твердом церковном» (цитата по: Флоровский Георгий, протоиерей Пути русского богословия. Париж, 1988, с. 271). Сыновняя преданность церкви этого человека большого таланта и духа, полемиста и непревзойденного диалектика была основана на его молитвенном опыте. В основе богословской мысли Хомякова была церковь. Хомяков особенно любил идею соборности церкви. Хомяков не уставал повторять свой главный тезис: «Есть церковь». Поэтому он всегда писал о западных конфессиях, а также об обществах, отделившихся от единой церкви.

Он видел наиболее серьезную причину отпадения Западной Церкви от Православия в ее рационализме и, ассимилированном им, в римском законничестве. На первый взгляд, грубо говоря, такое объяснение происхождения католицизма может показаться убедительным: высокоразвитая правовая культура Древнего Рима, которая, в отличие от греческого мира, не имела вкуса к физике, а тем более к метафизике, такой как а также чрезвычайно тщательно разработанный канонический закон Римско-католической церкви с интенсивным вторжением юридических структур в область морального богословия, кажутся вескими аргументами, подтверждающими этиологию католицизма Хомякова, но если взглянуть на событие 1054 года и на Если более внимательно изучить его исторический контекст, то оказывается, что славянофильская концепция падения Рима была построена на неустойчивом основании. Любая попытка вывести filioque из явлений, внешних по отношению к имманентной богословской логике, является принудительной и искусственной; Что касается гипертрофии первенства римского епископа, которая переросла в папский абсолютизм, то римский юридический подход не имеет к этому никакого отношения. Римская империя, построенная на филигранности тщательно продуманного римского права, в то время, когда претензии пап на экуменическую юрисдикцию усложняли отношения между кафедрами старого и нового Рима, что в конечном итоге привело к разрыву связи между ними, это было империя со столицей не на Тибре, а на Босфоре, в новом Риме — Константинополе, в то время как Древний Рим оставался островом римской цивилизации, по сути идентичным новому Риму, несмотря на некоторую эллинизацию империи при Ираклии, окруженной элементы немецкого варварства. Эпоха, в которой раскол между церквями Востока и Запада возник, а затем расширился, что в конечном итоге привело к расколу, была эпохой краха римского права именно на Западе, где оно было вытеснено законом Германские народы, которые по своим основным принципам имели большую связь с обычным правом славян, чем с римским правом, хотя славянофилы видели именно в славянском менталитете гарантию приверженности славянских народов подлинному христианству — православию. И, если допустить объяснения исторических событий церкви народной психологией, то в самом акте разрыва 1054 года с западной стороны проявился германский фактор, а не только латинский, — имена кардинала Умберто, а затем Ильдебрандо (Папа Григорий 7), они говорят сами за меня. Действительно, претензии пап на универсальную юрисдикцию не имели прочных канонических и юридических оснований, а, скорее, игнорировались и попирались, и, таким образом, иллюстрировали не торжество законничества, а нечто противоположное. В любом случае, со стороны Восточной церкви того времени полемика против этих требований велась на каноническом и, следовательно, юридическом языке.

В трудах более поздних славянофилов религиозные и богословские вопросы отошли на второй план по сравнению с вопросами историографического и национально-политического характера. Это касается и идей Н.Я. Данилевского о разнородных типах культуры православного Востока и Запада, раскрытых в книге «Россия и Европа», и о его политической журналистике, основной темой которой было освобождение славян от турецкого ига.

Парадоксально, но в России заимствованный с Запада марксизм оказался несравненно более влиятельным, чем идеи отечественных славянофилов, и не только в советское время, когда он приобрел статус официальной идеологии, но и в предшествующий период — в свое время от него позже отвернулись марксисты, религиозные мыслители Н.А. Бердяев, протоиерей Сергий Булгаков, С.Л. Франк, П.Б. Струве. Однако влияние марксистской идеологии не ограничивается Россией, оно оказалось настолько широким, что в этом отношении может быть поставлено в один ряд с мировыми религиями. В любом случае влияние марксизма на ход мировой истории несравнимо с местом самого Карла Маркса в истории человеческой мысли. Его имя, очевидно, стоит в авангарде классиков политической экономии, наряду с именами А. Смита, Риккардо и Кейнса. Наверное, объективный очерк истории философии не может не охарактеризовать его философские идеи, во всяком случае, его афоризм: «Философы только по-разному объясняли мир, дело в том, чтобы его изменить» — известность он получил от руководства и стал одним из главных лозунгов революционного утопизма, но в философии наследие Маркса, однако, несравнимо с наследием И. Канта или Г. Ф. Гегеля. В нашу задачу не входит объяснение тайны поразительного успеха его учения, слабости которого кажутся очевидными.

Для исторической науки небезынтересна та часть марксизма, которая получила название исторического материализма. Его суть заключается в провозглашении ключевого значения в историческом процессе экономического фактора, называемого базисом, по отношению к которому религия, политика, философия, наука и искусство являются лишь надстройкой. Это понятие объективно можно считать материализмом не столько в том смысле, в котором этот термин используется в онтологии или эпистемологии, но, возможно, в некоторой параллели с материализмом, в общепринятом повседневном значении этого слова. Другими словами, те, кто не являются материалистами в своих философских концепциях, могут стоять на основе экономического материализма без логического противоречия. Что касается научной и философской ценности этой фундаментальной идеи исторического материализма, то, если законно переносить принцип относительности в сферу социальных и гуманитарных наук, можно утверждать, что, учитывая взаимосвязь всех элементы человеческого существования, то, что считается основой и что является надстройкой — политика, экономика, психология человека или физиология — зависит от выбора точки наблюдения, и этот выбор продиктован не качествами рассматриваемого объекта, а только целями, интересами и способностями наблюдателя. Повышенное внимание историков XIX и XX веков к экономическому фактору, инициированное, в частности, идеями К. Маркса, позволило восполнить существовавшие ранее пробелы в знаниях об этом аспекте исторического процесса но гипертрофия экономизма в трудах советских историков исказила образ созданного ими общества, который был предметом их исследования.

Схема всемирной истории Маркса основана на последовательной смене пяти социальных формаций, или, что то же самое, способов производства: первобытно-коммунистического, рабовладельческого, феодального, капиталистического и коммунистического, с приходом истории в традиционном смысле этого слова.. он останавливается, и сама природа человека претерпевает радикальное изменение. Конечно, эта схема, как и многие другие, изобретенные философами и историками, позволяет тем или иным образом систематизировать материал эмпирических исследований. Но воспринимать его не как импровизированный общепринятый классификационный аппарат, такой как индексирование архивов, библиотек или музеев, а как саму научную истину, такую ​​как закон Архимеда или периодическая система Менделеева — это уже выходит за рамки здравого смысла. Я хотел от его последователей, самого Маркса, который писал, например, об азиатском способе производства, не беспокоясь, к разочарованию своих последователей, уточнить, был ли в данном случае другой, уже шестой, метод или разновидность одного из пяти, которые он обычно перечислял. В любом случае, когда к нему предъявлялись претензии относительно противоречий в его собственных утверждениях, он отвечал обескураживающими доказательствами того, что они напрасно требовались для систематизации его идей, потому что он был всего лишь Марксом, а не марксистом.

Эвристическая уязвимость разделения исторического процесса на пять формаций проявляется уже в том, что в одном и том же обществе в одно и то же время можно наблюдать наличие самых разных черт формаций. Торговый капитализм процветал в Вавилоне и Финикии, рабство было отменено в Соединенных Штатах не во время перехода к феодализму, которого Америка, как и большинство других незападноевропейских обществ, вообще не знала, а в период максимального расцвета американского капитализма. И наконец, в чем принципиальное отличие реального и отчасти правового статуса заключенных в тюрьмах или лагерях, а также военнопленных от статуса государственных рабов? Фактически, если мы начнем с первоначального значения этих терминов, рабство, феодализм и капитализм — это концепции, происходящие из разных сфер: рабство — правовой институт, весьма относительно связанный с экономическими отношениями, феодализм — это, по большей части, форма структура, и только капитализм, по сути, имеет самое прямое отношение к экономике. Капитализм был основным предметом научных исследований Маркса, и, хотя его модель капиталистической экономики в настоящее время устарела, но в его эпоху именно это дало повод называть ее социализмом, столь же утопичным, как сен-социализм. Симон или Фурье, с тем же самым хилиастические дрожжи, научные, потому что в наследии Сен-Симона или Фурье, в отличие от Маркса, не было ничего, кроме утопий и социальной сатиры.

К. Маркс вместе со своим alter ego Ф. Энгельсом является автором серии язвительных брошюр по революционной истории Франции XIX века, написанных крайне тенденциозно и однобоко, но с изрядным количеством аналитический талант и литературное мастерство. В частности, это относится к «18 брюмайо ди Луиджи Бонапарт». Идеологическая ограниченность автора этих работ заключается в гипертрофии классового фактора политической истории. Маркс, как вы знаете, был левым гегельянцем, но гегелевский «диалектический закон» единства и борьбы противоположностей усваивал односторонне, с большим энтузиазмом, концентрируясь на борьбе и испытывая то, что Гегель называл единством, синтезом противоположностей, эмоциональным идиосинкразия, воспринимая это как невыносимое мещанство. Ф. Энгельс был автором солидного, но идейного труда по истории Германии эпохи Реформации «Крестьянская война в Германии».

Многочисленные работы многочисленных последователей Маркса, среди которых наиболее значительными в теоретической области, но не в политике, были К. Каутский, Г. В. Плеханов, А. Грамши, Д. Лукач, Г. Маркузе, посвященные исторической тематике. Что касается советских профессиональных историков, а также историков других коммунистических государств, то их вклад в науку, как правило, был самым серьезным, самым формальным и, что еще лучше, всего лишь ритуалом, было их принадлежность к марксистской школе.

Капитализм был в центре теоретических интересов Маркса. Генезис капитализма был основной темой исследований классика социологической науки М. Вебера. В то же время Вебер выбирает отправную точку для интерпретации тайны зарождения современного капитализма, что прямо противоположно выбору, лежащему в основе марксизма. Маркс выводит из капитализма как экономической формации капиталистическую политику, идеологию, искусство и даже, навязывая здравый смысл, религию, а М. Вебер выводит происхождение капитализма из протестантской, преимущественно кальвинистской, сотериологии и морали. По словам Вебера, неуверенность в своем спасении побудила последователей Кальвина стремиться к успеху в жизни, в которой они с удивительной богословской наивностью пытались шпионить за признаками божественного благоволения. В то же время их серьезность в приверженности христианской этике в одностороннем толковании Кальвина, в котором пафос любви затемнен пламенной ненавистью неисправимых грешников, навечно обреченных на бесконечные муки, ради славы Бога, удалена капиталисты первой капиталистической индустрии среди пуритан от расточительности убеждали их быть строгими с собой и не щадить наемных рабочих, для которых, очевидно, изнурительная работа и бедность были уделом, который Господь дал этим маргинализованным, учитывая их нечестие еще до того, как явилось зло, увиденное Им. Идея оригинальна и, если воспринимать ее с определенным реализмом и сдержанностью, отчасти объясняет быстрый рост капиталистической промышленности в Великобритании, особенно в Шотландии, а затем и в Соединенных Штатах.

Когда в период крушения советского коммунизма мы получили широкую медийную известность, одновременно переведенную М. Вебером, бывшими пропагандистами научного коммунизма, которые в мгновение ока превратились в восторженных энтузиастов капиталистического преобразования России, с Идеи Вебера, по укоренившейся привычке, пытались создать систему «научного веберизма» и довольно серьезно говорили о необходимости в ближайшем будущем изменить нашу религию, заменив православие пресвитерианством, в то время как другие горько жаловались или радовались, что капитализм будет не работают в России из-за православного исповедания большинства ее населения. Но сам Вебер, чуждый идеологической одержимости, исключительно трезвый и сознательный ученый, не может нести ответственность за забавные карикатуры, которые породили его мысли.

Одним из самых ярких философских дебютов эпохи между Первой и Второй мировыми войнами стало появление первого тома «Заката Европы» О. Шпенглера. Концепция цивилизации О. Шпенглера, разбившего единую историю человечества на фрагменты, лишенные существенной общности, которые он представляет как полностью автономные явления, в которых, однако, нет генетических, а типологических параллелей, кажется, хотя и остроумной, но идея, противоречащая здравому смыслу, сформулированная Н. Данилевским задолго до него. Но Шпенглер, повторяя мысли Данилевского, не заимствовал их у него, а формулировал их совершенно автономно, потому что он даже не знал о самом существовании этого русского автора: в то время «russicum non legendum» было доказательством банальности. В то же время следует признать, что «Закат Европы» был написан с несравненно большим блеском, чем «Россия и Европа», тем более что материал, с которым работает Шпенглер, — культура и ее морфология — намного органичнее ибо это видение истории, которое в определенном смысле сближает его с Данилевским, однако, погружено в эмпирическую политику, чья яркая непосредственность затмевала религиозные и культурные темы. Но термин «культурно-исторический тип» все же принадлежит русскому автору. Один из лейтмотивов «Заката» — противопоставление античной аполлонической культуры, как ее называет Шпенглер, культуре Западной Европы — фаустианской. Это противостояние в определенной степени оправдано, но односторонне, поскольку преемственность этих культур также очевидна. Разделив мир Аполлона и мир Фауста на два разных культурных типа, Шпенглер последовательно отвергает традиционное деление мировой истории на древнюю, средневековую и новую, полагая, что каждая из культур, включая древнюю и египетскую, знала свое собственное средневековье и их новое время. Типология культур Шпенглера, убеждающая там, где она банальна, когда он пишет об индийской, египетской, древней или западной культурах, принимает любопытный характер, когда становится полностью оригинальной. Как еще можно оценить включение в арабскую культуру поздней античности, раннего христианства и Византии. Влияние Шпенглера на читателя основывается не столько на неотразимости рациональных аргументов, сколько на интуитивной интуиции и исключительном литературном таланте. Ф. Кафка однажды сказал о Шпенглере: «Многие так называемые ученые переносят мир поэта в другую научную плоскость и таким образом обретают известность и значение» (г. Яноух. Gespraeche mit kafka. Франкфурт-на-Майне, 1968, стр. 109) . Возможно, именно поэтому Шпенглер оказал огромное влияние на европейскую мысль двадцатого века. Он встречается у таких крупных авторов, как Ортега-и-Гассет, Адорно, Хейзинга, Бродель и особенно у Тойнби.

А. Тойнби заимствовал у Шпенглера и Данилевского фундаментальную идею существования отдельных культур, которую, однако, оставаясь в традициях англосаксонской терминологии, он называет цивилизацией. В то же время, в отличие от Шпенглера, Тойнби раскрывает в своей концепции научную трезвость профессионального историка. И он, возможно, рисовал слишком глубокие пропасти между закрепленными за ним цивилизациями, делая слишком большой акцент на их специфике и обособленности, в ущерб единству всемирно-исторического процесса, однако сам факт единства всемирной истории был для него очевидно, как аксиома.

Работа А. Тойнби «Понимание истории» длилась почти три десятилетия, с 1934 по 1961 год. В процессе творчества он что-то исправлял, не исправляя на основе новых подходов ранее написанный текст, так что различия существенные могут находиться между началом и концом его многотомного исследования как в самом списке, так и в описании зарегистрированных им цивилизаций.

В первоначальный список вошли египетская, андская, китайская, минойская, шумерская, майя, индийская, хеттская, сирийская, эллинская, западная, православная, дальневосточная, иранская, арабская, индуистская, вавилонская, юкатанская и мексиканская цивилизации — всего 19 цивилизаций при представлении внутренние разновидности на дальневосточную цивилизацию, которая делится на основную (в Китае) и производную (в Корее и Японии), и на православную, разделяя ее на основную (византийскую) и производную — русскую. Помимо развитых цивилизаций Тойнби различает еще неразвитые цивилизации: эскимосские, кочевые, османские и спартанские и реликтовые: первые сирийцы, христиане Дальнего Востока — несторианцы, христиане Дальнего Запада, то есть ирландские и скандинавские. В окончательной версии список цивилизаций выглядит так: независимые цивилизации — центральноамериканская и андская, не связанные с другими; а также не связанные с другими: шумеро-аккадский, египетский, эгейский (соответствует минойскому, в первой версии схемы), индийский и китайский, затем связанный с другими — сирийскими, эллинскими, индийскими, православными, западными и исламскими ; цивилизации-спутники — Миссисипи, Юго-Западная Центральная Америка, Северные Анды, Южные Андские, Эламитская, Хеттская, Урартская, Иранская, Корейская, Японская, Вьетнамская, Итальянская, Юго-Восточная Азия, Тибетская, Русская, которую Тойнби характеризует как сателлита сначала православных, а затем Западный; и слаборазвитые цивилизации — раннесирийская, несторианская, монофизитская, дальневосточная христианская, скандинавская и космос средневековых городов-государств. Последние три, по словам Тойнби, были поглощены современной западной цивилизацией. Эгейское, эллинское, православное и западное, а также, среди сателлитов, русские и слаборазвитые, поглощенные западной цивилизацией — христианской дальнего Запада, кельтской в ​​Ирландии, скандинавской и космосом средневековья города-государства имеют прямое отношение к темам нашей книги из этого списка.

Фундаментальное возражение в отношении этой классификации вызывает таксономический уровень разделения реальной христианской цивилизации на западную и православную, это разделение оправдано и реально, но было бы законным ввести его на другом уровне — не столь полностью независимом цивилизации, но как разновидности одной и той же цивилизации. Однако сам Тойнби сомневается в этом.

Для приверженцев культурно-морфологической интерпретации истории до Тойнби и после него (Данилевский, Леонтьев, Шпенглер, Хантингтон) характерна приверженность правым политическим взглядам. Но не Тойнби, который разделял многие из прекрасных иллюзий своей левой эпохи и сочетал критическое отношение к коммунистическому тоталитаризму с решительным неприятием капитализма и колониализма.

Истинный вклад этого высокопрофессионального историка и в то же время оригинального мыслителя в понимание истории заключается в разработанных им моделях исторического процесса, которые он подкрепляет блестящими иллюстрациями. В первую очередь, это модель вызова и ответа, в соответствии с этой моделью развитие стимулируется сложными вызовами, с которыми сталкивается общество: суровостью климата, опасным соседством сильных врагов, религиозной или расовой дискриминацией, затем этим являются моделями ухода и возвращения, мимесиса, расщепления и палингенезиса. Тойнби вводит решительно новые концепции в свою систему идей, используя для этого термины, хорошо известные и до него, но переосмысленные им, такие как внутренний и внешний пролетариат, в котором он, например, является немецкими варварами, по отношению к римскому. Империя.

Вряд ли какой-либо другой историк цитирует Священные Писания так часто, как А. Тойнби. В то же время его цитаты часто имеют аллегорическое значение и, вне библейского и богословского контекста, приводятся для иллюстрации ситуаций, не связанных с содержанием цитируемых отрывков. Из этого не следует, что Тойнби считал себя христианином. Он, несомненно, разделял фундаментальные принципы христианской этики, вырос на ней и на ней, и не отходил от нее, не отвергал метафизику христианства, но, по его собственному признанию, не разделял идеи христианства исключительность христианства, и, лишь поверхностно зная другие религиозные учения, он признал, что у них тоже были основания утверждать ту же относительную истину христианства в его убеждениях, и в этом отношении он питал, помимо других иллюзий, иллюзорные надежда на появление в будущем единой мировой религии.

И все же его модель исторического процесса кажется конструктивной, дающей материал для убедительных предсказаний. Недаром один из крупнейших политологов современности С. Хантингтон назвал свою сенсационную книгу названием статьи Тойнби «Столкновение цивилизаций».

Античность — колыбель европейской культуры

Вклад античности в европейскую и мировую культуру огромен. Но влияние древних обществ на последующее развитие человечества не ограничивается сферой культуры: в это время были заложены важнейшие принципы демократии.

Значение античной культуры для мировой цивилизации

В понимании современной науки термин «античность» — это история и культура Древней Греции и Древнего Рима от возникновения первых древнегреческих государств (конец III-II тысячелетия до н.э.) до падения Римской империи и завоевания. Рима варварскими племенами (V век нашей эры). Нс.). Следовательно, существуют концепции античной философии, античного искусства, античной литературы и тому подобное. Дословный перевод слова «древний» с латыни — «древний». В Европе в эпоху Возрождения в моду вошло коллекционирование антиквариата, которое начали называть «антиквариатом». Позже во Франции возникло само понятие «античность» — для обозначения всех древнейших форм искусства. По мере углубления поиска содержание термина сужалось.

Уровень развития и степень влияния на последующую историю придают культуре Древней Греции и Древнего Рима исключительный характер. В древнем мире процветали все без исключения сферы культуры: образование, наука, литература, искусство. Творчество древних авторов как в науке, так и в искусстве носило гуманистический характер, в центре внимания был человек, его физическая и духовная жизнь. Шедевры античных писателей, скульпторов и драматургов впоследствии воспринимались как классика, как непревзойденные и образцовые образцы. Древнегреческий и латинский языки являются основой современной научной терминологии.

Положение свободных людей в древних государствах коренным образом отличалось от других древних обществ. Возникает демократия, граждане которой пользуются политическими правами и участвуют в управлении государством. Хотя нельзя забывать, что древнее общество владело рабами. Рабы играли значительную роль в экономике древнегреческих государств, способствовали их процветанию и даже стали основной производительной силой на определенном этапе римской истории.

Архитектурное наследие

В настоящее время известно несколько древних цивилизаций и все они оставили свои следы, их можно увидеть и по сей день. В первую очередь, речь идет о самых разных архитектурных объектах. Они выжили в основном на юге Европы и в Азии, где были Древняя Греция, Древний Рим, Македония, Персия, Вавилон и другие государства. Уже сейчас вы можете рассмотреть эти предметы, разнообразие их форм, расположение помещений и, конечно же, обратить внимание на формы и украшения.
Но не так важно, что это памятники старины, а то, как эти идеи трансформировались в современную архитектуру. Если, например, здание украшают колонны, можно смело сказать, что этот элемент заимствован из античной архитектуры. То же самое и со стилизованными фасадами, стадионами, колизеями и другими зданиями — многие элементы были преобразованы из древних в современные, а другие были приняты дважды: первый в эпоху Возрождения, второй — сейчас.

Культура Древнего Рима.

В I веке до нашей эры Н.С. Рим возникает в античном мире. С ним связана позднеэллинистическая культура.

Особенностью древнеримской культуры является:

а) преемственность, открытость римской культуры (можно выделить этрусские и греческие влияния, демонстрирующие религиозную терпимость римлян);

б) двуязычие римской культуры (греческой и латинской);

в) просвещение, систематизация, энциклопедия науки и образования;

г) интерес к внутреннему миру человека продолжает углубляться, в литературе и искусстве наблюдается психологизм.

Проникая во внутренний мир человека, римская культура подготовила общественное сознание античности к восприятию христианства. Чтобы раскрыть эти особенности, вы можете использовать богатый материал золотого века культуры Римской империи.

Период правления Августа (27 г до н.э. — 14 г н.э.) и эпоха Антонинов (2 век) считаются золотым веком римской культуры. С ним связаны известные имена архитектора Ветрувио, историка Тито Ливио, поэтов Виргилио, Орацио, математика, астронома и географа Клаудио Толомео, анатома и физиолога Галена, философов Сенеки и Эпиктета и других.

Римские художники, писатели, поэты и философы руководствуются гениями классической греческой культуры, но естественность греческих классиков заменяется рациональностью, сдержанностью и самодисциплиной. Греческий язык распространяется. В 90-80-е гг. AVANTI CHRIST NS. Римская знать говорила по-гречески так же свободно, как русская знать говорила по-французски в 18 веке. Молодежь столицы могла слушать греческих философов без переводчика.

Развиваются архитектура и изобразительное искусство. В Риме началось интенсивное строительство, были восстановлены древние акведуки, перестроены дороги и мосты. Август гордился тем, что оставил мраморный Рим, который он принял как кирпич. Изданы «Десять книг по строительному искусству» Марка Ветрувиуса Поллио. Были созданы специальные здания для народных собраний, судей, воздвигнут Пантеон (храм всех богов), построен Форум Августа. Построено много храмов. В римской архитектуре проявляется греческое влияние при сохранении древних местных традиций тамплиеров и погребальной архитектуры.

С I века н.э. Н.С. Эллинисто-римская культура захвачена идеей реставрации. Писатели постарались возродить все идейно-стилистические черты писателей классической Греции, в науке попытались систематизировать накопленное. Неоплатонизм стал философской реставрацией античной мифологии.

Культура имперского Рима отличается энциклопедизмом, стремлением систематически осваивать и преподносить уже накопленные завоевания. Плиний Старший на основе двух тысяч работ греческих и римских авторов составил энциклопедическую энциклопедию естественной истории. Оригинальный вклад в области права был внесен выдающимся юристом времен Адриана Сальвиусом Юлианом, который исследовал все существующие преторианские указы (преторы осуществляли высшую судебную власть), выбрав ими все, что соответствовало новым условиям жизни, он вставил их в систему, а затем преобразовал в единый указ претора. Таким образом, был учтен весь ценный опыт предыдущих судебных решений.

Первоначально своим главным признанием Рим считал власть над миром. Дав грекам пальму первенства в науке и искусстве, римляне поставили способность управлять превыше всего. Получив желаемое, обретя власть над миром, Рим потерял свою цель: вершина имперской власти стала одновременно кризисом и смертью римской идеи.

С падением Рима древняя культура заканчивается, но ее традиции продолжают жить. Художественные образы античности вдохновляли мастеров Возрождения, эпохи классицизма. В России эстетика и искусство классицизма распространились в 18 веке. Оды М. В. Ломоносова, Г. Р. Державина, трагедии А. П. Сумаркова, театральная деятельность Ф. Г. Волкова, архитектура В. И. Баженова, М. Ф. Казакова, скульптура И. П. Мартоса и др. наполнили классицизм новым национальным содержанием. В дальнейшем обращение к образам старины наблюдается в Серебряном веке русской культуры.

Древняя культура стала одной из самых развитых культур древнего мира. Его отличает полнота, разнообразие составных частей культуры (литературы, искусства, философии и т.д.), Гуманистическая направленность. Античность внесла большой вклад в сокровищницу мировой культуры. Взаимодействие и развитие греческих и римских элементов в культуре создали европейскую цивилизацию.

Скульптура

Есть также много памятников древней скульптуры. Это как полностью сохранившиеся экземпляры, так и неполные скульптурные композиции. Все древние скульптуры той эпохи были огромным культурным прорывом и теперь считаются сокровищами. Чем привлекателен именно этот вид искусства? Прежде всего, совершенство форм. Удивительно, но вспоминая древнегреческие скульптуры, например бюсты, можно заметить схожесть черт и пропорций лица. Древние скульптуры очень аккуратны в исполнении, это довольно тонкая работа, которую под силу выполнить даже современным профессионалам с помощью дополнительных приспособлений и долгой лепки. Древние мастера выполняли их только на собственные силы.
Скульптура сегодня позаимствовала многое из древнего прошлого. Это сами формы, материалы и способы исполнения. Именно старинная скульптура считается одной из самых прогрессивных, она также является классической, потому что все известные ей образцы не имеют аналогов и выполнены с максимальной точностью.

Изобразительное искусство

Древние произведения искусства, в основном скульптуры, стали образцами для художников более позднего периода.

Язык и письменность

В средние века и в Новое время латынь распространилась в Европе и использовалась как язык международного общения и язык официальных документов. Многие латинские слова включены в словари современных языков: английского, немецкого, испанского, итальянского, французского, русского. Произведения греческой и римской литературы легли в основу творчества великих мастеров культуры, создававших свои шедевры в разное время и в разных странах.

Совершенная и в то же время простая письменность древних греков и римлян легла в основу письменности народов последующих эпох. Алфавит некоторых славянских языков, в том числе русского, основан на кириллице, восходящей к греческой письменности. Латинский алфавит стал основой письма многих народов, говорящих на германских, романских и других языках.